VIGO
Хранитель времени
НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА В ПРИДНЕСТРОВЬЕ
Днестрянский Иван
АНАФЕМА МИХАИЛУ БЕРГМАНУ
Днестрянский Иван
АНАФЕМА МИХАИЛУ БЕРГМАНУ
Тут читатель вправе удивиться. Как? Автор объявляет анафему деятелю, которого он цитировал в других приложениях? За что? Есть, дорогой читатель, за что! Никто не тянул полковника Михаила Бергмана, бывшего военного коменданта г. Тирасполя, а затем всей Приднестровской республики за язык и перо, делать серию лживых заявлений в своём опусе под названием "Вождь в чужой стае".
Бергмановская ложь о приднестровской войне доныне является одной из самых распространенных, главы из его книги "висят" в сети интернета, по ним молодое поколение приднестровцев и россиян пытается судить об испачканных им грязью людях, многие из которых были гораздо лучше "товарища" Бергмана. Эта ложь вдвойне опасна, потому что комендант перемежает её отрывками правды, которые придают ей правдоподобие. Не случайно бергмановскую отрыжку кинулись повторять отдельные недотепы - участники боевых действий, вроде походного казачьего атамана Евгения Медведева, отрывки из мемуаров которого разместил в интернете А.М. Казаков. Но сейчас мы хотим говорить не о продолжателях этого псевдолитературного движения, а о его зачинателе - М. Бергмане.
Бергман больше всех вылил грязи на имя командира Бендерского батальона гвардии ПМР Юрия Александровича Костенко, более того, ослепленный своими успехами в грязных интригах и безнаказанностью, он фактически сознался в пособничестве его убийству! Возможно ли такое?! Если бы сам не читал, никогда бы не поверил. Мы покажем это читателю. И для убедительности будем, фигурально выражаясь, бить Бергмана по физиономии его собственными абзацами и фразами, указывать нелепые провалы его собственной логики.
Итак, что же представляет собой "творение" М. Бергмана "Вождь в чужой стае"? Начнем с названия. Оно отражает тот факт, что его книга написана как панегирик генералу Лебедю, в котором Бергман долгое время видел самого удобного для себя "хозяина". "Второй эшелон" заключенного в названии смысла состоит в том, что Бергман как бы наталкивает читателей на мысль о том, что и он сам - Михаил Бергман - такой же вождь среди мелких и глуповатых приднестровских людишек - принципиальный, честный, храбрый.
По всему содержанию мемуаров красной нитью проводится мысль о том, как Бергман радел о несчастном населении Приднестровья, чуть ли не один подавал генералу Лебедю объективную информацию, ему генерал Лебедь и сам маршал Шапошников давали самые деликатные поручения, на него рассчитывали, и он их никогда не подводил. Как он проявлял никому не нужные чудеса храбрости и предвидел всё наперед, да вот беда, к его советам не прислушивались. Он дает "объективные" характеристики всем и каждому по принципу: обидел человек хоть в чём-то полковника Бергмана - так он же полный, законченный негодяй (Костенко, Макашов, Андреева)! Проявил человек плохие качества, не справился с ситуацией, и не может больше дотянуться до мемуариста - можно быть объективным, тоже сказать, - негодяй (Неткачев, Гратов, Шевцов)! Нужен человек товарищу Бергману, - надо похвалить (Лебедь)! А если участвовал вместе с Бергманом в негодяйских интригах - об этих фактах лучше молчать. Исходя из понимания литературной методы товарища коменданта, мы и давали в других приложениях его цитаты.
Бергман относительно правдиво излагает ситуацию в 14-й армии при генерале Неткачеве, дает этому горе-генералу и ряду политиков достойные внимания характеристики. Но при этом он умалчивает, что сам был прилипалой при Неткачеве и послушно выполнял позорные для защитника народа и отечества приказы. Это хорошо видно из пронизывающих всю его книжонку стонов и ахов по поводу попадания оружия "в руки мирного населения" и необходимости его скорейшего изъятия. С одной стороны комендант вроде бы знал, какую мощь сосредоточивает Молдова, а с другой - перед лицом этой мощи делал всё, чтобы лишить народ Приднестровья и "незаконные вооруженные формирования" (т.е. гвардию) любого оружия.
Комендант содержательно рассказывает о боевых действиях, но выпячивает роль в войне 14-й российской армии, принижая роль подразделений гвардии ПМР, ТСО и народного ополчения. С одной стороны, он делает это из подхалимажа Лебедю, а с другой - нет лучшего бальзама на души молдавских генералов. Он поёт оду славы Лебедю, молча о том, как он подсовывал Александру Ивановичу "дезы" и, пользуясь застарелой неприязнью генерала к его бывшему сослуживцу по Афганистану Юрию Костенко, втоптал имя Лебеля в грязную историю с ликвидацией командира бендерского батальона.
Зачем Бергман это делал? Да затем, что благодаря своей оборотистости он выюлил себе хлебное место коменданта всей Приднестровской республики, - неофициального посредника между верхами ПМР и командованием российской армии. В этом качестве он работал "и нашим, и вашим", а, исчерпав резерв устойчивости, окончательно переметнулся к Лебедю, начав гадить на своих бывших соучастников. Поэтому указываемые комендантом факты надо просеивать сквозь сито здравомыслия и связей с другими фактами. Тому, что сказано им против Костенко, нельзя верить вообще.
Вот как пафосно изложил историю своего высокого назначения сам экс-комендант: "Лебедь понимал, что в борьбе с преступностью комендатура может (а значит, должна!) сыграть главную и решающую роль. И поэтому 25 июня Лебедь вводит комендантский час. В тот же день по настоятельной просьбе командующего 14-й армией (хотел бы я посмотреть на человека, который в те дни не выполнил бы просьбу Лебедя!) Смирнов издает указ о назначении меня комендантом Приднестровской Молдавской Республики".
Чепуха. Был бы Бергман в то время неугоден Смирнову, президент ПМР такого указа не издал бы. Лебедь прибыл в Тирасполь 23 июня, и за такое малое время не мог ни настращать Смирнова, ни определиться, кому верить. Официально он вступил в командование армией 27 июня, а до этого дня функции командующего выполнял Военный Совет. М. Бергмана командующему как троянского коня подсунули. Как ком грязи между двумя броневыми листами, для смазки, чтоб помог развернуть их друг по отношению к другу в любые стороны. Не будем забывать о том, что Смирнов, хоть и проделал отрицательную эволюцию из народного лидера в обычного современного политглаваря, был решительный человек, и совсем не трус. Доведись ему закончить военное училище, генерал из Смирнова был бы ещё тот! Тем тщательнее плелись вокруг них обоих интриги, к которым крепко приложил свою руку наш комендант.
В книге Бергмана полным-полно таких временных и логических "нескладушек". Если их показать, то они звучат убедительнее любых опровержений со стороны. Поэтому пусть и дальше сам себя разоблачает интриган и соучастник убийства подполковника Костенко - Михаил Бергман. Для удобства читателей мы откомментируем курсивом его собственные слова:
Ситуация первая. Упреки в адрес президента ПМР Игоря Смирнова в опоздании с организацией армии республики.
"Через год, 2 сентября 1990 года, на П Чрезвычайном съезде депутатов всех уровней Приднестровья было провозглашено создание ПМССР и выбран Верховный Совет Республики. Понимаете, о чем речь? Государство родилось! Государство!!! А государство должно быть способно, защитить себя, иначе дни его сочтены. Нужно было создавать армию. Но осознание этой необходимости пришло к лидерам Приднестровья с большим опозданием. Знаю, как набросятся на меня "победители", с каким пафосом и душевным запалом они будут говорить о своей бурной деятельности, о бессонных ночах и подобном. Белка тоже мечется в колесе. Суетились в Приднестровье в тот год многие. Но, подчеркиваю, "революционная лень" вела многих активных деятелей на митинги, и стратегической пользы от нее было немного".
"В данном случае я говорю не о героях-приднестровцах, сдержавших... натиск превосходящих в численности, вооруженных до зубов полицейских, а о тех, кто обязан был уже с ноября прошлого, 89-го года напрямую и очень серьезно заниматься армией республики. Словно бы оправдываясь перед читателем, Игорь Смирнов в своей книге пишет: "До распада СССР мы и не мыслили себе, что нам придется создавать свою армию. Это просто какой-то дикостью, нелепицей нам казалось. Ведь вот же она - "непобедимая и легендарная, в боях познавшая радость побед", - тут, рядышком, за забором. Если что случится, защитит! Но постепенно приходило понимание (а острые моменты ускоряли процесс расставания с иллюзиями), что нужно создавать свою собственную армию, как бы странно это ни казалось".
Странной мне кажется эта уклончивая позиция человека, называющего Приднестровский конфликт революцией! Странной хотя бы потому, что любой революционер XX века обязан помнить назубок слова классика революционной борьбы о том, что революция только тогда чего-нибудь стоит, когда она умеет себя защитить". Согласен, надеяться на помощь русской армии нужно было и можно было. И в чем-то можно понять Смирнова, который взвалил на себя ношу неподъемную. Но... назвался революционером - будь им, делай все, чтобы защитить революцию. "На бога надейся, а сам не плошай". Создавай армию. Пусть небольшую, в 2 - 3 тысячи человек, но мобильную, профессиональную, безоговорочно подчиненную "главному революционеру".
Говоря о 1989-1990 годах, Бергман явно хватил через край. Существовал СССР с его законами, армией, внутренними войсками, и если бы руководство ПМР эти мероприятия попыталось реализовать, это привело бы лишь к гигантскому политическому провалу и досрочному разгрому республики. Ведь то, что постфактум, с апломбом советует комендант - самый обычный экстремизм, опережающий действия генерала Дудаева. Конечно, в то далёкое время ныне храбрый Бергман ничего подобного не советовал. Да и сегодня хочется спросить, как такого рода экстремистские заявления согласуются с постоянно декларируемой архипорядочностью и законопослушностью коменданта? Понимает ли читатель, что если Бергман и вправду думал что-то подобное в 1989 году, то "злодей" Костенко против Бергмана просто мелкий хулиган? Но, чтобы комендант Тирасполя не думал, он активно препятствовал созданию и вооружению приднестровской армии.
Ситуация вторая. Захват приднестровцами склада оружия и боеприпасов в Парканском батальоне РЭБ 14 марта 1992 года.
"14 марта вооруженные казаки и гвардейцы батальона Костенко окружили в селе Парканы воинскую часть, которой командовал подполковник Перетрясов, и открыли беспорядочную стрельбу, блокировав караульное помещение и предупредив находившихся там военнослужащих, что в случае противодействия будет открыт огонь на поражение.
Со стороны могло показаться, что управляли казаками и гвардейцами женщины. Прямо тебе амазонки! Пришла полупьяная Г.С. Андреева, ничего не понимавшая в военном деле, и захватила воинскую часть, вынудила профессиональных военных (!) разминировать подходы к складам с вооружением. 1307 автоматов, 255 пистолетов и 1,5 млн. патронов изъяли "революционеры". Но фактически руководил захватом опытный военный, бывший подполковник Советской армии Юрий Костенко, который получил приказ непосредственно от президента ПМР Игоря Смирнова. Смирнов, кстати, находился во время захвата оружия здесь же, на месте событий. Женщины, которых там, в тот вечер в Парканах, были тысячи, создавали эмоциональную, даже истеричную атмосферу, поддались которой и офицеры части, и караульные, не решившиеся открыть огонь по гражданской толпе. Прибывший в Парканы Неткачев подошел к Смирнову и вне себя от гнева сказал: "До последнего ствола вернешь"! Смирнов только рассмеялся.
Легенда о том, что именно женщины, а не гвардейцы Костенко (который просто прикрывался ими, как живым щитом), захватили оружие, была закреплена позже Г. Андреевой, которая с безответственным пафосом написала в своей книге: "Мне никогда не забыть тот мартовский вечер, когда более тысячи женщин блокировали инженерно-саперный батальон в Парканах. Офицеров взяли в женский плен. Неткачев отправил к нам с ультиматумом генерала Гаридова - его мы также пленили. Связь отключили. Караульные попытались открыть стрельбу, но женщины их обезоружили... У некоторых офицеров не выдержали нервы, и вскоре мы получили технику для разминирования. После серии взрывов заполыхал искореженный КамАЗ, но путь был открыт. Все, что было в арсеналах, мы передали ребятам из ТСО, казакам ЧKB, Дона и Кубани".
На самом деле было все не так. Линии связи и электричества были выведены из строя (перерублены). Да, склады по приказу генерала Неткачева были заминированы, но на асфальтированные участки непосредственно у въездов в склады мины поставить не успели - были лишь просверлены лунки под них. Так что никаких "искореженных КАМАЗов" не было. КАМАЗы, новенькие, взятые здесь же, в батальоне РЭБ, подогнали к складам и загрузили все, что там находилось. А находилось там не только стрелковое оружие: мины, взрывчатка, снаряды, патроны, гранаты, - гвардейцы не оставили на складах ни одного патрона. Что же касается того, в чьи руки попало оружие, конечно, часть оружия была растащена тут же, на месте, казаками, но основная часть смертельного груза была вывезена в Бендеры на территорию батальона гвардии ПМР под командованием Костенко, который немедленно организовал его продажу.
Случилось самое страшное - оружие оказалось в руках мирных жителей. Причем в бесконтрольном пользовании. Юрист по образованию, Андреева прекрасно знает, что за ношение и хранение огнестрельного оружия судят и приговаривают к различным срокам заключения... И очень жаль, что не осудили до сих пор некоторых горе-революционеров".
"Да, я знаю, какую роль оружие, захваченное налетчиками в Парканах... сыграло в боевых действиях марта-июня 1992 года. Но... буквально через несколько дней после "женского" триумфа в Парканах мне позвонил полковник Малышев из городского отдела милиции в Одессе и сообщил в выражениях крепких, что "Одесса-мама" наводнена нашим оружием. Я не поверил. Он зачитал номера нескольких стволов - все верно, наши!"
"На следующий день после захвата оружия в Парканах, в воскресенье 15 марта 1992 года, меня срочно вызвали в штаб армии. В конец уставший генерал Неткачев рассказал, что исчез начальник особого отдела армии полковник Степыгин Юрий Гаврилович, регулярно отправлявший в Москву информацию о захватах вооружения 14-й армии разбушевавшимися приднестровцами и других происшествиях. Эти важные сведения очень нужны были молдавской стороне, и она, естественно, их получала через Москву и затем через представителя ФСБ России в Молдове генерала Сморжевского. Приднестровские лидеры ненавидели за это честного полковника...
Когда я вошел в кабинет Неткачева, он как раз говорил по телефону с маршалом Шапошниковым:
- Поиск Степыгина поручаю коменданту Тираспольского гарнизона подполковнику Бергману.
И протянул мне трубку. Я представился, как положено, и услышал такие слова:
- Товарищ подполковник! Найдите Степыгина во что бы то ни стало. В случае благополучного исхода операции досрочно получите звание полковника. - И добавил тише: - Степыгин - мой друг. Выполняйте!
Легко сказать "выполняйте"! А как найти человека в многолюдном неспокойном городе? Зацепку дало прослушивание магнитофонных записей службы 02. Старческий голос сообщал о том, что в районе рынка неизвестные затолкнули мужчину в черном кожаном плаще в рафик. По описанию мужчина в плаще походил на Степыгина. Вскоре удалось найти водителя рафика. Тот сказал, что его просто наняли какие-то три человека. Он описал всех троих. Один из них оказался уж очень похож на начальника охраны президента Смирнова Валерия Гратова. Гратов был немедленно задержан и посажен в КПЗ милиции, где он и признался, что в похищении Степыгина участвовали также Дмитрий Соин, в те годы числившийся в казаках, а позже - в сотрудниках приднестровского МГБ, и Вадим Шевцов (в настоящее время Владимир Антюфеев, министр государственной безопасности Приднестровской республики).
Я доложил о результатах расследования командующему. Неткачев позвонил Смирнову и потребовал освободить Степыгина. Смирнов долго отнекивался, что, мол, ничего не знает о похищении, но в конце концов вынужден был согласиться на обмен Гратова на начальника особого отдела 14-й армии. Обмен состоялся в кабинете начальника милиции полковника Богданова".
Начнем с мелких комендантских "погрешностей". Г. Андреева, которая не раз на простом русском языке доходчиво объясняла Бергману, что он больше похож не на солдата, а на ряженого в военную форму трансвестита, объявлена алкоголичкой и преступницей. Об этом М.Б. повторяется многократно в абзацах, для экономии места здесь не приведенных.
Теперь перейдём к кучке грязи среднего размера. Видите, как Бергман стенает о попадании оружия к приднестровцам? Более того, он признался в существовании группы офицеров армии, передававших важные сведения молдавской стороне и своей связи с этой группой. Румынский шпион по Бергману - честный офицер! Через несколько десятков страниц, восхваляя командарма Лебедя, и забыв, что он "наморозил" по тексту ранее, М.Б. страстно будет вещать о том, как быстро Лебедь вычистил из армии всех виновных в утечках информации на Молдову. Но не всех шпионов выгнал Лебедь. Перевертыш Бергман остался...
А теперь по существу главных обвинений. Из чего это комендант сделал вывод о том, будто "основная часть смертельного груза была вывезена в Бендеры на территорию батальона гвардии ПМР под командованием Костенко", и откуда он знает, что комбат "немедленно организовал его продажу"? А ну-ка, подержим его за язык: Он сам рассказал, что на месте событий лично присутствовали президент Смирнов, начальник личной охраны президента ПМР Гратов и будущий глава МГБ ПМР Шевцов. Отмахнулся от присутствия Андреевой с женщинами и упомянутых им же казаков ЧКВ (всё это тираспольские лица и структуры). Более того, Бергман привел слова Андреевой о том, в какие подразделения ПМР попало захваченное оружие - казакам и ТСО, державшим в то время оборону под Кошницей. Да ведь Бергман прекрасно знает, что захват склада был республиканской акцией, направленной на получение оружия для отражения молдавского наступления, шедшего в те дни под Кошницей и Дубоссарами! Поэтому присутствовал президент Смирнов, и основная часть оружия должна была попасть именно туда, а не в Бендеры. Потому и украли Степыгина. Надо было пресечь "слив" информации Молдове, чтобы молдавские армия и полиция не пошли в решительную атаку до получения оружия Дубоссарскими отрядами ПМР. А когда стволы пришли по назначению, - Степыгина вернули. И не стоило товарищу Бергману распинаться перед читателями, повествуя о своей судьбоносной роли в освобождении предателя Степыгина. Не было в успехе этой "освободительной операции" никакой его роли. Потому что Смирнов с Москвой ссориться не собирался.
Эти факты, а равно подлинную цену напиханным в прокуратуру ПМР бумажонкам о яко бы имевшей место продаже комбатом оружия хорошо знал начальник Тираспольского ГОВД полковник Богданов, потому и не считал возможным принять участие в топтании Костенко. Но Бергман от этого садизма никак не мог отказаться. Этот комендант-лжесвидетель за многие месяцы натолкал в прокуратуру ПМР кучу бумажной "липы" на Костенко. Ни один знающий человек этой "липе" верить не мог. Но поверили прокурор ПМР Лучик и его доверенный помощник Беркун, которые были далеки от войны и гвардии, взлетели на высокие посты слишком быстро, не по опыту. По своему нежеланию лезть в политику они в страшные военные дни окончательно сделались слепыми и глухими орудиями околосмирновской клики. В действиях этой клики, как и всякой другой правящей группы, было преступное, но было и необходимое для выживания приднестровского государства. И не надо "мешать божий дар с яичницей", произвольно, ради личных целей, выдавать одно за другое.
Конечно, в ходе многолюдной акции часть оружия была украдена. Весьма вероятно, что какое-то количество стволов позаимствовали дисциплинированные бойцы Костенко, обеспечивавшие мозговую и силовую поддержку действиям женщин. Но не для продажи. Костенко надо было думать об обороне Бендер, вооружать батальон и создаваемые при нем вспомогательные отряды. Как известно, при выполнении требований согласительного протокола от 12 апреля о перемирии в районе Бендер, городское автоматическое оружие было инвентаризовано и в количестве 750 стволов сдано на хранение в комнаты хранения оружия Бендерского батальона гвардии ПМР, откуда не пропало ни одной единицы. Были среди этих автоматов и захваченные в Парканском батальоне РЭБ. Этими автоматами впоследствии вооружались рабочие отряды. Учитывая, что в батальоне было 254 человека, вырисовывается весьма странная картина "воровства" Костенко. Мог ведь украсть, но не украл... За судьбу оружия, оказавшегося в руках казаков, под Кошницей и Дубоссарами, Костенко не в ответе. Он не в ответе даже за Бендерское оружие с момента страшной ночи с 19 на 20 июня, когда автоматы бросались ради того, чтобы переплыть Днестр.
Ситуация третья. Обвинения в адрес "спецслужб ПМР" в совершении террористических актов в марте 1992 года.
Вооруженные провокации.
"1 марта спецслужбами Приднестровья был убит начальник милиции города Дубоссары майор И. Сипченко. Выехав по ложному вызову, он попал в засаду, и машину его расстреляли из нескольких стволов. Понятно, что это была кровавая провокация спецслужб Приднестровья. Провокация цели достигла: казаки Черноморского казачьего войска захватили здание полиции и арестовали 27 молдавских полицейских. Провокация спровоцировала провокацию. 2 марта отряд полиции особого назначения Республики Молдова переправился по льду через водохранилище Дубоссарской ГЭС и захватил полк гражданской обороны в селе Кочиеры".
"Неткачев в присутствии Смирнова позвонил президенту Снегуру, министру внутренних дел Молдовы Анточу. Между ними была достигнута договоренность, что полиция освободит территорию полка ГО к утру следующего дня. Смирнов знал, что утром полиции в Кочиерах уже не будет, и все же отдал приказ гвардейцам ПМР атаковать позиции ОПОН Молдовы... Как и молдавские националисты, некоторые руководители Приднестровья упорно "раскачивали лодку". Вернемся, например, к событиям первых чисел марта, которые послужили толчком к началу весеннего противостояния под Дубоссарами. В ночь на 3 марта в районе Григориополя произошла трагедия. Бандиты расстреляли машину скорой помощи, которая везла в больницу роженицу. В результате погибла акушерка, были ранены водитель, роженица и другие пассажиры.
На следующий день И. Смирнов обвинил в случившемся молдавских волонтеров и ввел чрезвычайное положение в Дубоссарском районе. 6 марта 1992 года в Тирасполе была объявлена "черная пятница", и на центральной площади города состоялась панихида по погибшим. Смирнов либо лукавил, либо сам не знал всей правды. Машину с роженицей расстреляли приднестровские чекисты (бывшие рижские омоновцы): В. Никитенко, С. Бубнов. Задачу расстрелыцикам ставил лично их командир Вадим Шевцов. Об этой операции в 1993 году рассказал А.И. Лебедю, а затем озвучил на ТВ "АСКЕТ" свидетель злодеяния - Р. Сабиров".
"Бывший лейтенант Советской армии, участник вильнюсских событий, Р. Сабиров вместе с группой рижских омоновцев приехал защищать русскоязычных жителей Приднестровья от молдавских националистов. Намерения были благими. Но реальность оказалась куда суровее. Сабиров и его рижские знакомцы попали в личный эскадрон смерти Шевцова-Антюфеева. Именно эти люди выполняли по заданию "шефа" самую грязную работу: ликвидировали неугодных, устраивали провокации на линии разделения, совершали диверсии на своей территории (например, взрывали опоры ЛЭП), обеспечивали физическое прикрытие торговцам документами из архива УКГБ по МССР и оружием... Сабиров знал много, слишком много! Понимая, что стал опасным свидетелем, Сабиров попытался скрыться из Приднестровья, но был задержан Шевцовым. В Министерстве госбезопасности ПМР с Сабирова взяли подписку о неразглашении сведений о его деятельности во время службы в МГБ и... отпустили. Отпустили, правда, с условием, чтобы в течение 24 часов он покинул пределы Приднестровья. Сабиров, справедливо полагая, что в живых его не оставят (сколько раз ему самому приходилось участвовать в операциях по устранению опасных для Шевцова людей!), прямым ходом из МГБ ПМР прибежал к Александру Ивановичу, дабы получить гарантии безопасности. Такие гарантии он получил в обмен на публичное обнародование фактов преступной деятельности Шевцова-Антюфеева. Александр Иванович надеялся, что вслед за этой сенсационной телепередачей последует разбирательство руководства Приднестровья со своим министром-преступником. Такого разбирательства не последовало. А Сабирову обеспечили безопасный отъезд из Тирасполя, он жив-здоров и поныне".
Мы тоже не любим Смирнова, Гратова, Шевцова. Но у нас нет и желания поганить правду о войне нелепыми измышлениями в стиле полковника Бергмана. Названных им злодеяний приднестровцы не совершали. Во-первых, совершенно не нужно было дополнительно запугивать своё население. Оно и так было запугано террором, развязанным националами. Совершение убийства Сипченко националистами было полностью доказано. Бессовестный Бергман умалчивает и о том, что в Кочиерах действовали не только полицейские Молдовы, но и большое количество молдавских волонтеров. Поэтому не было никаких оснований считать, что националы уйдут из Кочиер. А гвардейцы атаковали националов с целью освободить блокированных в одной из казарм военнослужащих, не допустить расхищения молдавскими волонтерами оружия кочиерского полка и обеспечить вывоз из зоны конфликта семей россиян. Атака состоялась после того, как стало ясно, что командование 14-й армии для защиты своих людей и предотвращения расхищения оружия волонтерами ничего не сделает. Бергман об этом прекрасно знает, и пишет о захвате оружия полка националами в других местах своей книги, не утруждая себя приведением в соответствие друг другу её отдельных фрагментов. Благодаря этому эпизод у баснописца получился красивый - приднестровцы пытаются помочь 14-й армии сделать то, о чём товарищ комендант почти на каждой странице горло дерет - сохранить оружие, - и всё равно получают от Бергмана плюху! Во-вторых, (кстати, о мелочах!) с датой расстрела машины скорой помощи товарищ комендант ошибся дней эдак на 25. На самом деле этот случай произошел в конце марта, и связывать с ним объявление ЧП в Дубоссарском районе столь же нелепо, как винить в этом бывший рижский ОМОН. Какие, спрашивается, провокации могли в то время совершить "гратовские и шевцовские изверги" в районах Приднестровья, если по свидетельству самого Бергмана, 15 марта будущие боссы госпреступности всё ещё были вынуждены заниматься "грязной работой" лично, крадя в Тирасполе Сипягина? Извиняйте, товарищ комендант, но по Вашим собственным словам в марте у злодеев сил и средств на это не хватало. Они всё ещё были не более чем группой доверенных лиц в президентской охране, и с ног сбивались, работая против шпионов из 14-й армии и Бендерской "фронды" во главе с Добровым и Костенко.
Последние откровения о Сабирове - они самые важные. В мае 1992 года из групп Гратова и Шевцова при деятельном участии военной контрразведки было создано МГБ ПМР. В считанные недели и месяцы новое министерство набрало силу, и после разгрома в Бендерских событиях всех инакомыслящих стало настоящим кошмаром для населения маленькой республики. К тому времени изрядно подгнил и батальон специального назначения "Днестр". Деградация "Днестра" стала "заслугой" Матвеева (Гончаренко), сменившего на посту командира батальона подполковника Трофанчука. Именно с мая (а не с марта) месяца начались операции приднестровских спецслужб, в которые (за первоначальной слабостью МГБ) был вовлечен "Днестр". Начало (по принципу: бей своих, чтобы чужие боялись!) было положено попытками физического устранения командира бендерского батальона гвардии ПМР Ю. Костенко. Ведь арестовать его не удавалось... А позднее, осенью и зимой 1992 года, Матвеев (Гончаренко), назначенный исполнять обязанности министра МВД ПМР, провел окончательную кадровую чистку и "переориентацию" работы остальных органов и подразделений милиции ПМР. С середины июля 1992 года у любого деятеля республики, если он не мог быстро собрать манатки, и скрытно бежать была одна дорога - просить заступничества у генерала Лебедя. Костенко был боец, бежать он не собирался, а значит, не смотря на застарелую неприязнь между ним и Лебедем, мог поступить именно так, как Сабиров, а не иначе. Гарантии, что Костенко перехватят до визита к генералу, не было. Поэтому (момент истины!) преследователи должны были любой ценой обгадить комбата так, чтобы Лебедь его даже видеть не захотел. Одно средство для этого было - загодя возбужденное заказное уголовное дело в прокуратуре ПМР. Но это средство было недостаточным. Чтобы Лебедь поверил, кто-то должен был раздуть старую неприязнь, прокурорскую чихню должен был подтвердить кто-то из своих, военных. Этим "кем-то" оказался человек без чести и совести, ни за что получивший высокое звание полковника - Михаил Бергман. Ради таких вещей Смирнов назначил его 25 июня 1992 года, через два дня после "путча Костенко", комендантом Приднестровской республики. И фильтр-Бергман начал выбирать, кого из обиженных приднестровцев допустить к генералу, а кого швырнуть под ноги Гратову и Шевцову на расправу. Костенко он швырнул. А когда инакомыслящие повывелись, и социально-политическая ситуация успокоилась, МГБ ПМР, чтобы не почить в бозе, начало само выдумывать ирредентистов, и через того же Бергмана подсовывать их Лебедю. Цель была: поссорить Лебедя и Смирнова, чтобы побыстрее избавиться от первого, и получить полнейшее влияние на второго. Пошел новый поток лжи и новые "герои" - Сабировы. Понятно, почему в отличие от Костенко ему обеспечили безопасный отъезд и "он жив-здоров и поныне". Лебедь качнулся за политической помощью в Молдову. Это как нельзя лучше отвечало интересам приднестровского бизнеса и "крышующих" его бандитов из МГБ и ближнего президентского окружения. А Бергман состоялся как посредник в ещё одной плоскости - стал в ущерб ПМР пропихивать генералу молдавские "дезы", сотрудничать со спецслужбами Молдовы. Так кто же он после этого? Предатель хуже Сипягина!
В МГБ ПМР и вокруг Смирнова сидели люди малоприятные, но не дураки. "Многостаночничество" Бергмана вскрылось. Зная, кому и сколько он нагадил, Бергман предпочел смотаться из Приднестровья следом за Лебедем. К своему несчастью, Александр Иванович стал последним защитником этого прилипалы, молчал и краснел в ответ на неудобные вопросы о Костенко, получаемые в ходе выборных кампаний в Президенты РФ и губернаторы Красноярского края... Увлекшись попыткой охаять выкинувших его из "общего дела" приднестровских "друзей", Бергман открыл читателям часть своей подлинной деятельности. Мельком, нечаянно он показал ароматные глубины своей прогнившей души. Но это ещё не всё. Дальше - ещё страшнее, ещё откровеннее.
Ситуация четвертая. Падение Юрия Костенко в изложении соучастника его убийства.
Этот массивный фрагмент чудовищной лжи и не менее страшных откровений, занимающий много места в седьмой главе Бергмановского "творения" мы будем комментировать по частям, чтобы читатель не запутался, и в его поле зрения одновременно были и наши, и комендантские строки.
"Я уже упоминал о присутствии некоей "третьей силы" в вооруженном конфликте в Приднестровье. Эта мысль о существовании тайной "третьей силы" в те месяцы возникала у многих приднестровцев, очевидцев и участников событий, и судьба подполковника Костенко, его преступления, его безнаказанность и странная гибель являлись одним из самых ярких и убедительных примеров, обосновывающих реальность кем-то управляемой "третьей силы".
Надо же, какая мысль возникла в голове у Михаила Бергмана! Только третьим именем в списке представителей этой самой "третьей силы" после Гратова и Шевцова-Антюфеева надо назвать... его самого. Даже предатель Атаманюк и его покровитель Кицак могут быть названы только четвертыми. Бергман подличал, использовал всех и каждого, искал высоких покровителей и переворачивался при каждом изменении политической обстановки, причем именно таким образом, что это множило зло и подогревало войну. Все его "перевороты", плохо замаскированные, выпирают между страниц его книжки. Вначале помогал душить ПМР голодом на оружие. Потом - вешал на уши лапшу Лебедю и помогал Гратову с Шевцовым уничтожать и разгонять наиболее честных защитников ПМР, мешавших превратить созданную волей народа республику в чёрную мафиозную дыру. Ссорил Лебедя со Смирновым, а дальше начал подпевать палачам Молдовы, перекладывать вину за злодеяния националистических банд на приднестровские отряды... С таким хомо (не поворачивается язык назвать Бергмана человеком) у подполковника Юрия Костенко не могло быть ничего общего. Комбат его глубоко презирал.
К сожалению, нет больше в живых тех, кто мог свидетельствовать против самого Бергмана - как попавших к нему в комендатуру людей подвергали пыткам (например - били по голым пяткам проводами - причём, всеми пытками заправлял лично Бергман), а потом расстреливали где-то на краю оврага. Это говорил нам Евгений К., доброволец из Тираспольского батальона ТСО, который сбежал с гауптвахты только потому, что часовым оказался его знакомый по службе у майора Альпера. Евгений попал туда из-за того, что носил в кармане гранату и был с ней пойман где-то в камышах... Так вот, его знакомец прямо ему сказал: "Беги, Бергман приказал всех вас в 4 утра расстрелять, а трупы бросить в овраг, чтобы свалить всё на "третью силу". Евгений так и дал дёру прямо в носках. Не думаем, что другие, сидевшие в то время на гауптвахте (вместе с ним были ещё пятеро), смогут когда-либо дать какие-то свидетельские показания... И наверно, не все ещё массовые захоронения вскрыты на окраинах... Разрыли одно в Бендерах. Конечно, сказали, что это "жертвы Костенко". Кого ж ещё?
"Мне не раз приходилось задерживать его, и отношения у меня были с этим офицером, мягко говоря, напряженными. И мы не скрывали друг от друга неприязни. Но дело не в личной неприязни. Факты убеждают в наличии у "кровавого комбата" покровителей. Кто же они? О, их было много, тех, кому была выгодна дестабилизация, "мутная водица"! Это и руководство Приднестровья (Шевцов-Антюфеев), служба безопасности Молдовы (согласно утверждению Шевцова), генералы - сослуживцы Костенко по Афгану, бендерская общественность в лице ОСТК (объединенного совета трудовых коллективов) и ЖЗК (Женского забастовочного комитета), а то и бывший КГБ!"
"Безнаказанность изуверских преступлений Костенко вызывала возмущенное недоумение людей. Впрочем, наказать Костенко пытались. Хочу обратить внимание читателей на очень важный для понимания всей сложности тех событий документ, датируемый 24 апреля 1992 года: "Постановление о применении в отношении подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу" Внимательный читатель обратил внимание, во-первых, на слова "а также особую опасность для общества личности Костенко", а также на то, что подписи подозреваемого на документе нет, а значит, комбата в апреле арестовать не смогли".
Обратите внимание на это наглое заявление: "Мне не раз приходилось задерживать его..." Если такое было, то почему Бергман не передал Костенко законным органам? Уж тогда ему было бы, о чём написать, опираясь на твердые факты. Но вместо этого комендант в соседнем абзаце ноет о том, что "комбата в апреле арестовать не смогли". Зачем так глупо читателям врать? Генерал-сослуживец Костенко по Афгану - это Лебедь. Как же он, благодаря которому в конце-концов арестовали Костенко, комбата покрывал? Комендантская фраза о том, что дестабилизация обстановки была выгодна бендерской общественности, т.е. простым горожанам - это просто перл. А "документы КГБ" Бергману, не иначе, показал его дружбан Шевцов, в то время когда они ещё работали душа в душу. Когда поссорились, комендант обрушился на Шевцова с гневными обличениями в торговле личными делами и секретными документами. Что касается постановления Приднестровской прокуратуры, над строками которого колдует пустозвон Бергман, мы тоже хотим обратить внимание читателя: оно не содержит ничего конкретного, являясь всего лишь перепечаткой типовых формулировок уголовно-процессуального Кодекса МССР.
"Да, в апреле 1992 года Костенко не арестовали. Причиною этого была и сила Костенко, командира вооруженного до зубов батальона, и его авторитет среди некоторых лидеров ЖЗК, в частности Андреевой, популярность у части жителей города Бендеры, да и Тирасполя тоже. Известно также, что президент Смирнов и Шевцов-Антюфеев в то время поддерживали комбата. Чем еще можно объяснить, что содержание всех заявлений, докладных и служебных записок о преступлениях Костенко, поступавших Смирнову и Шевцову, буквально на следующий день становилось известно комбату Костенко. Так, уже 25 апреля Костенко пришел к старшему помощнику прокурора ПМР Валерию Беркуну, подписавшему постановление об аресте комбата, и заявил:
- Ты, Беркун, в следующий раз думай, что подписываешь. Теперь ты мой личный враг. А мои враги, ты знаешь, долго не живут".
Неужели вездесущий Бергман был в это время в кабинете Беркуна, чтобы иметь основание передать широкой аудитории слова комбата? Подумаем теперь с другой стороны, что мог сказать работнику прокуратуры любой человек, зная, что против него возбудили "заказное" уголовное дело и хотят арестовать? Может быть: "Ой, милый, ты подарил мне такое счастье!" Касаемо утечек информации - конечно, Костенко многое передавали. В прокуратуре ПМР и оперативных службах милиции, услугами которых прокуратура пользовалась, были не только карьеристы и слепцы, но и разумные люди. С мая за оперативное сопровождение взялось МГБ ПМР, в июне милиции стало вообще не до того, и утечки прекратились.
"Беркун угрозы не побоялся и какое-то время спустя арестовал одного из головорезов комбата - С. Масловского. Костенко обращается лично к Смирнову и, угрожая отбить Масловского силой, то есть открыть стрельбу в центре Тирасполя, добивается освобождения своего подчиненного. После этого Валерию Беркуну пришлось перейти на нелегальное положение, спасаясь от мести Костенко. Теперь он стал для комбата дважды врагом".
А почему уголовное дело расследовал и решения принимал не профессиональный следователь, а помощник прокурора? Любой работник правоохранительных органов знает: если дело сложное, подозреваемый важная фигура, а расследует его непрофессионал, - это неспроста. О фактах угроз и переходе Беркуна на "нелегальное положение" пристало высказываться лишь самому Беркуну, а не Бергману. Все неясности разрешило бы изучение дела Костенко, но его вряд-ли кому-то покажут. Автору доводилось видеть это дело в апреле 1992 года. Оно велось по старинке, игнорируя обстановку начала гражданской войны. Проверяемым фактам и действиям давалась односторонняя, тенденциозная оценка. Согласно уголовно-процессуальному кодексу МССР, продолжавшему действовать в Приднестровье, дело подлежало прекращению в связи с изменением обстановки.
"Он (Костенко) оказался загнанным в угол. Награбив баснословные деньги, подмяв под себя некоторые сферы торговли, бизнеса, грабя вагонами и эшелонами, ликвидируя всех, кто мешал ему, он с каждым месяцем становился все опаснее, и у него оставалось лишь два пути: либо взять власть в ПМР (а это можно было сделать только на волне анархии, хаоса, вооруженного противостояния), либо сбежать втихую из Приднестровья, что он и попытался сделать позже..."